О природе вещей
Один и один
Один мальчик так хотел поскорее вырасти, что прочел все десять тысяч
книг, которые были в доме у его родителей, состарился и умер.
А другой мальчик так хотел на всю жизнь остаться ребенком, что целыми
днями только и смотрел детские передачи, пока его правнуки наконец не
закрыли ему глаза холодными пятаками.
Этих двух случаев вполне достаточно, чтобы заключить: ничто так не сокращает
жизнь, как неспособность разбрасываться по пустякам.
Семь и семь
У одной женщины было двенадцать человек детей и только один из них попал
под машину. И она радовалась тому, что не будет одинокой на старости лет.
А у другой женщины не было детей совсем. И она радовалась, что от нее
не родился ни Гитлер, ни Сталин, ни наркоман, ни какой-нибудь олигофрен.
У третьей женщины был только один ребенок, и она радовалась тому, что
ей не надо делить свою любовь ни с кем другим.
А у четвертой женщины очень долго своих детей не было и тогда она взяла
трех детей из детдома. И была очень рада, что сделала их счастливыми.
А у пятой женщины один сын был и умер. И она была рада тому, что он больше
не мучается на этом свете, а целыми днями слушает пение ангелов и серафимов.
А у шестой женщины было пять человек детей, и четверо из них погибли во
время войны. И она была рада, что хоть один ребенок у нее остался.
А седьмая женщина всю жизнь была мужчиной, а потом собрала денег и сделала
себе операцию и была рада тому, что мечта ее жизни сбылась.
Этих семи случаев достаточно, чтобы сделать вывод: женщина рождена не
для счастья, а для одной только радости.
У одного мужчины было семеро сыновей и он горевал, что у него нет ни
одной дочки.
А у другого мужчины не было детей совсем. И он горевал, что после него
не останется его семени.
А у третьего мужчины было одиннадцать дочерей. И он горевал, что после
него не останется его фамилии.
У четвертого мужчины было три сына и девять дочерей. И он горевал, что
ему нечем их прокормить.
А у пятого мужчины было двадцать детей от тринадцати женщин. И он горевал,
что не знает даже их всех по именам.
У шестого мужчины было три дочери и пять сыновей, но они все боялись зайти
к нему на живодерню. И он горевал, что ему некому завещать дело своей
жизни.
А седьмой мужчина всю жизнь любил только других мужчин и горевал оттого,
что они ему изменяли.
Этих семи случаев вполне достаточно, чтобы заключить: мужчина рожден для
счастья, а счастья нет.
Природа и общество
Одна кукушка решила свить гнездо и высидеть в нем своих кукушат. А другие
кукушки узнали об этом и стали ее отговаривать: "И какая же ты после
этого кукушка? И где же твой голос крови?!" Но первая кукушка была
непреклонна. И за это другие кукушки решили ее наказать. И подложили ей
в гнездо все-все свои яйца.
И вот наступил определенный природой день, и все кукушечьи яйца затрещали.
И те кукушата, которые вылупились немного раньше, стали выбрасывать из
гнезда другие яйца и других, более мелких кукушат. А двое самых последних
так решительно уперлись друг в дружку, что тоже вывалились вон.
И вскоре все кукушки в этом лесу перевелись.
Вывод, который мы можем сделать из этой истории, таков: изменяя природе,
ты изменяешь и общество.
Мечта и мечта
Один сварщик мечтал сварить такую конструкцию, чтобы добраться по ней
до самого неба.
А одна женщина мечтала сварить такой борщ, чтобы этот сварщик остался
рядом с ней до самой смерти.
И из год в год они варили каждый свое, но достичь своей цели у них не
получалось.
И вот когда во всей округе не осталось ни кусочка железного лома, ни даже
подковы, ни даже болта, сварщик решил уйти из этого города.
А эта женщина нашла в одной древней книге рецепт приворотного зелья, и
собрала по углам немного мышиного помета, и в огороде отыскала кожу змеи,
и вынула из стены последний гвоздь, который этот сварщик еще не заметил
и поэтому не унес с собой, и устроила ему прощальный ужин. И сварщик съел
три полных тарелки борща и еще попросил четвертую, но съесть ее уже не
смог, потому что на руках у этой женщины умер. Таким неожиданным образом
и исполнилась мечта ее жизни.
А душа сварщика тем временем добралась до самого неба - причем посредством
одного единственного гвоздя. Добралась и впервые в жизни возликовала.
Вывод, который мы вправе сделать из этой истории, таков: мечтая о невозможном,
мы обретаем непостижимое.
Летчик и машина
Один летчик разлюбил свой самолет и полюбил самолет своего друга. Но
друг об этом ничего не знал и то и дело приглашал этого летчика полюбоваться
на свою машину.
Однажды во время учений этот летчик таким влюбленным взглядом смотрел
на машину своего друга, что она от этого она стала мелко вибрировать,
и другу пришлось тут же прервать свой полет.
Во второй раз, тоже во время учений, от пылкого взгляда этого летчика
у машины заклинило шасси.
А в третий раз после сильной вибрации отвалился хвост. И тогда наконец
друг летчика обо всем догадался и сказал: "Неужели ты все еще любишь
эту развалину?" Но летчик в ответ лишь зарделся и быстрым шагом ушел
с летного поля.
И тогда на четвертый раз этот друг уже не позвал этого летчика смотреть
на учения. Но летчик все равно вышел на балкон своего дома и обожал чужой
самолет, глядя на него сквозь военный бинокль. И от этого сильного приближения
потемневших от страсти глаз у машины воспламенились сразу два бензобака.
И друг не успел катапультироваться, и взорвался в небе вместе со своим
самолетом.
А жена этого летчика тайком встречалась с этим его погибшим другом. Но
об этом никто не догадывался, потому что она ненавидела этот его раздолбанный
самолет и никогда на него не смотрела: ни на земле, ни тем более когда
он кружился в небе.
Из этой истории мужчины вправе сделать вывод: женщине ближе телесное,
а мужчине - железное и небесное.
Женщины же из этой истории могут с полным основанием заключить: гибельна
только неутоленная страсть.
Общая участь
Одна матрешка плавала в другой матрешке и думала: эта ночь никогда не
кончится!
А другая матрешка покачивалась в третьей матрешке и мечтательно улыбалась:
неужели и у меня будет лялечка?..
А третья матрешка качалась в четвертой и думала: вот приедем на новое
место и опять заживем дружно и счастливо.
А четвертая матрешка колыхалась в пятой и думала: ой, не иначе, матушка
с батюшкой снова матрешечек делают!
А пятая матрешка подпрыгивала в шестой и вздыхала: ладно, землетрясение,
главное, чтоб не пожар!
А шестая матрешка колотилась в седьмой и причитала: наше вечное головотяпство,
головотяпство, головотяпство!
А седьмую матрешку дали младенцу вместо погремушки, и она хмуро скрипела:
ой, рожу, ой, прямо сейчас и рожу!
Вывод, который мы можем из этого сделать, таков: даже общая участь, увы,
не приводит к единомыслию.
К вопросу о спорном
Один русский поспорил с одной еврейкой, кто по национальности Иисус Христос.
А другой русский поспорил с другой еврейкой, кто по национальности Дева
Мария.
А третий русский поспорил с третьей еврейкой, кому на Руси жить хорошо.
А четвертый русский поспорил с одной грузинкой, кто написал "Витязя
в тигровой шкуре".
А пятый русский поспорил с одной узбечкой, как правильно приготовить плов.
А шестой русский поспорил с одной карячкой, что такой народности нет и
не может быть.
А седьмой русский поспорил с одной китаянкой, кого на земле больше, китайцев
или все-таки коммунистов.
А восьмой русский поспорил с одной француженкой, кто построил Эйфелеву
башню.
А девятый русский поспорил с другой француженкой, дошел или не дошел Наполеон
до Москвы.
А десятый русский поспорил с одной русской, что залпом выпьет пять литров
пива, но только за ее счет.
Всего сказанного вполне достаточно, чтобы заключить: русским людям, как
и грибам, споры служат не только для размножения, но и для сохранения
в неблагоприятной среде.
Музыка и музыка
Одна симфония была настолько печальной, что люди во время ее исполнения
плакали навзрыд.
А вторая симфония была настолько трагической, что во время ее исполнения
у людей случались сердечные приступы.
А третья симфония даже и называлась "Панической", и в антракте
бывали случаи, когда люди, запершись в туалете, кончали с собой.
А одна оперетта была настолько веселой, что зрители весь вечер хохотали
до упаду.
А вторая оперетта была такой уморительной, что люди от смеха иногда даже
делали под себя.
А третья оперетта была уже совершенно гомерической, и после ее исполнения
люди часто обращались в травмопункт с вывихнутыми челюстями.
Из всего этого мы вправе сделать единственный вывод: искусство, требуя
от нас жертв, даже примерно не знает, что хочет сказать.
Отцы и дети
Один страус говорил, что зарывает голову в песок, чтобы хоть как-то унять
головную боль. И его дети никогда не шумели и не беспокоили его по пустякам.
Другой страус говорил, что зарывается в песок по самые уши, ища тишины
и вдохновения. И его дети всю его жизнь перед ним только благоговели.
Третий страус говорил, что высматривает в песке питьевую воду. И его дети
всю жизнь им очень гордились.
А четвертый страус говорил, что сует голову в песок исключительно от испуга.
И над ним потешались все, даже только что вылупившиеся птенцы.
Этих фактов вполне достаточно, чтобы заключить: горячий песок, приложенный
к голове, в трех случаях из четырех благотворно влияет на мыслительные
процессы.
Между прошлым и будущим
Одна гусеница полагала, что бабочки - это ангелы насекомых.
Другая гусеница уверяла, будто бабочки - это души подстреленных птиц.
А третья гусеница говорила, что это просто осенние листья с глазами, которые
слетели с каких-то особенных, умных деревьев.
А бабочки говорили, что гусеницы - это исчадия ада, или же что они - это
жертвы химической обработки, или же что корм для птиц, специально развешанный
юннатами на деревьях. А одна, занесенная ветром откуда-то издалека, уверяла,
что гусеницы - это такие особые существа, из которых на востоке слагаются
танки.
Вывод из сказанного напрашивается такой: прошлое, как и будущее, способно
жить ни разу не прийдя в сознание.
На пути к сближению
Один человек всю жизнь ждал чего-то плохого, и никто вокруг уже в это
не верил, но он в конце концов своего дождался. И радостный выбежал на
улицу.
А другой человек всю жизнь ждал, когда же у этого первого человека случится
хоть что-нибудь плохое. И, как только дождался, тоже на радостях не усидел
и выбежал из дома.
И они оба бросились друг к другу и принялись обниматься, смеяться и даже
кружиться, как дети, взявшись за руки.
Эта история подводит нас к заключению: сближает не горе и не радость,
а одно только воплощение общей мечты.
Новые доказательства
Одна присказка возомнила себя поэмой и стала ходить по издательствам,
пока наконец не встретила там одну резолюцию, которая возомнила себя эпитафией.
Этот случай еще раз указывает на то, что подобное излечивается подобным.
А одна непотребная частушка стала настолько знаменитой, что две повести
и один роман, не сговариваясь, взяли ее себе в эпиграфы. А потом обвинили
друг друга в плагиате, рассорились, при встрече бросали эту частушку друг
другу вслед, но из текстов, опять же не сговариваясь, ее изъяли.
Этот случай доказывает нам в нелишний раз: непотребное сколь непреходяще,
столь и необязательно.
А один старенький водевиль однажды споткнулся у дома творчества, упал
и рассыпался на отдельные фразы. Случившиеся рядом пословицы и поговорки,
все слывшие знаменитыми критиками, немедленно бросились его собирать,
но сколько они ни бились, ничего у них из этого не вышло.
Этот случай вновь подтверждает расхожую истину: что во многой мудрости
нет ничего, кроме многой печали.
К вопросу о материи и сознании
Одно поколение амеб думало только о продолжении рода. И за это его называли
патриархальным.
Второе поколение амеб только и думало, что о прелестях размножения. И
за это его считали сексуально невоздержанным.
Третье поколение амеб думало только о том, что надо делиться. И за это
его называли общественно полезным.
А четвертое поколение говорило, что ему вообще думать некогда, оно только
и делает, что разрывается пополам. И за это его называли социально активным.
Всего вышесказанного достаточно, чтобы заключить: мысль, в отличие от
материи, развивается от простого к ложному.
Люди и вещи
Один иностранец купил себе дом в русской деревне и очень удивлялся тому,
что телевизор в нем показывал одни только спортивные передачи. А если
иностранец пробовал его переключить на другой канал, то телевизор делал
вид, что мешают помехи или что спутник сбился с орбиты.
А когда этот иностранец подходил к зеркалу, то оно, если хотело, его отражало,
а если не хотело, то и не отражало. В иные же дни зеркало так искажало
его лицо, что он до самого вечера ходил и заикался.
А на стене в этой избе висела картина, на которой был изображен шторм,
весь в клочьях пены, и под ним была надпись "Марина". Но в иные
дни эта же самая картина изображала женскую голову, всю в папильотках,
и тогда под ней ясно прочитывалось название "Марина Евлампиевна".
И иностранец не выдержал такой жизни и через три недели сбежал.
Из этой истории лучше всего сделать следующий вывод: вещи-в-себе есть
измышление иностранного ума, в то время как вещи-не-в-себе суть наше отечественное
достояние.
Неожиданные последствия
Один человек ни минуты не сомневался в существовании Бога и грешил в
надежде на Его бесконечную милость.
А другой человек скорее верил в Него, чем не верил, и грешил, чтобы получить
какой-нибудь знак, подтверждающий Его существование.
А третий человек не верил в Бога и грешил, чтобы доказать этим свою правоту.
А четвертый человек отрицал не только Бога, но и понятие греха, а потому
у него не было слов, чтобы оценить последствия собственного существования.
И когда в конце концов все они встретились на раскаленной сковороде, в
отчаяние от этого пришел только первый. А второй, третий и четвертый были,
напротив, приятно изумлены тем, что их жизни не закончились вместе со
смертью.
Вывод из всего вышесказанного напрашивается сам собой: чем более конечным
представляется результат, тем бесконечнее открывающиеся возможности.
Цель и средства
Один человек, намереваясь указать второму человеку его истинное место,
пригласил на танцах его жену и так красиво за ней ухаживал, что она ушла
из клуба вместе с первым человеком, и домой вернулась только уже под утро.
И тогда второй человек, рассказал обо всем случившемся жене первого человека,
чтобы, наоборот, всем продемонстрировать свое собственное моральное превосходство.
А третий человек при виде четвертого человека всегда плевал только в урну,
чтобы показать тому свои особенные манеры.
И тогда четвертый человек при виде третьего стал сплевывать лузгу от семечек
в нагрудный карман своего пиджака, надеясь раз и навсегда закрыть вопрос
о превосходстве.
А пятый человек, наехав однажды ночью на шестого человека, высунулся из
своего трактора и любезно спросил, куда его подвезти. А шестой человек
на это грубо ответил, что отвезти его нужно до ближайшего морга. И тогда
пятый человек, наоборот, желая проявить себя с самой лучшей стороны, предложил
довезти его туда всего за половину цены.
Вывод из этих историй лучшего всего сделать такой: моральное превосходство
есть цель, достижению которой всегда препятствуют средства.
Логический конец
Одна муха больше всего на свете любила сладости. И утонула она в бочке
меда с криком: как ты сладка, гибельная страсть!
А другая муха больше всего на свете любила дерьмо. И погибла она на полях
аэрации с воплем: наконец-то по уши наелась!
А третья муха всему на свете предпочитала покой. И умерла она, покачиваясь
в паутине, с кротким вздохом: о, долгожданная нега!
А четвертая муха больше всего на свете любила досаждать людям. И скончалась
она от удара мухобойки с радостным воплем: плакали, сволочь, твои беленькие
обои!
Вывод из этого напрашивается сам собой: страсть, доведенная до логического
конца, это и есть смерть.
Тормоз и стимул
Одно зеркало всю жизнь пролежало на полу и поэтому думало, что оно -
это потолок.
А второе зеркало всю жизнь провисело напротив третьего зеркала и поэтому
думало, что оно - это дорога в никуда.
А третье зеркало, всю жизнь провисевшее прямо напротив второго зеркала,
было уверено в том, что оно - это путь в бесконечность.
А четвертое зеркало было трельяжем, и кем оно только не считало себя за
долгую жизнь: и дорогой в тупик, и путем в бесконечность, и лабиринтом
для дураков, и триптихом неизвестного мастера, и таблицей умножения пространства,
и гербарием настоящего времени... пока однажды ночью взрывной волной его
не вышвырнуло из окна. И оно разбилось на сто сорок девять осколков, и
сорок восемь из них подумали: "Я - это звездное небо!" А девяносто
восемь: "Я - это самозабвение!" А три самых маленьких радостно
взвизгнули: "Я - это дзинь!"
Все вышесказанное неизбежно подводит нас к заключению: самомнение есть
главный тормоз самопознания и его же, увы, единственный стимул.
О правильной жизни
Одному медведю опротивело лакомиться муравьями, и он решил наконец рассмотреть,
как же устроена их муравьиная жизнь. А рассмотрев, пришел в полное изумление.
И позвал посмотреть на это других медведей. И те тоже позавидовали муравьям
и сказали: "Вот бы и нам научиться так же правильно жить!"
И настолько эта мечта их вдруг охватила, что они тут же стали валить деревья
и правильно складывать их друга на друга.
А когда все деревья в лесу кончились, они выкорчевали еще один лес, который
стоял за рекой, и две рощи возле самого горизонта. И достигли почти уже
половины того, что было у них напланировано, как вдруг все чудесное сооружение
закачалось и рухнуло. И погребло под собой то живое, что в этих местах
еще уцелело.
Одни только муравьи не погибли. И вскоре опять возвели свои муравейники
на опушках, а потом и между завалами.
Эта история подводит нас к заключению: площадь правильной жизни не может
превышать одного, максимум, одного с половиной квадратного метра.
Две кончины
Один дятел как-то раз подумал: "Неужели мне больше всех надо?"
И стал кричать на весь лес: "Почему я один должен спасать вас от
короедов?" И так он кричал, перелетая с дерева на дерево, пока не
умер от голода.
Тогда послужить родному лесу вызвался воробей. И на глазах благодарных
сограждан стал биться головой об осину, пока не убился насмерть.
Вывод, который мы вынуждены из этого сделать, таков: не стремиться к всеобщему
благу смертельно, а стремиться - убийственно.
О природе счастья
В одной деревне жили вполне счастливые люди. Только инструменты труда
были у них несчастливые.
У плотника, например, был несчастливый молоток. Вот сделал он раз посредством
этого молотка табуретку, а она под ним и подломилась. Встал он с пола,
всю ее по досточкам перебрал, всю заново сбил… И тогда она подломилась
уже под его отцом. Ударился отец головой о косяк и умер.
А еще у этого плотника были несчастливые пила, рубанок, стамеска и гвозди.
Потому что когда он при помощи этих своих инструментов отремонтировал
мост через реку, то мост этот тут же и обрушился - только-только двинулась
по нему похоронная процессия с гробом его отца, насмерть упавшего с табуретки.
Так что вместе с отцом пришлось отнести на кладбище и пятерых его провожатых.
Но жители этой деревни отнеслись к случившемуся философски. Потому что
у них самих что ни двор, в каждом были свои несчастливые вещи - борона,
тяпка, грабли или же, например, вилы. Так что какой бы сопутствующей ни
была окружающая погода, урожай у них все равно не всходил, а если всходил,
то глох, подавленный сорняками. А если ко всеобщей радости и не глох,
то уж непременно весь высыпался от ветра. Так что поехать продать урожай
и купить себе другие, счастливые бороны, грабли, косы и сеялки у жителей
этой деревни не было никакой.
Но они и к этому относились по-философски, ничуть не отчивались, всякий
вечер собирались, плясали, пели, а жизнь свою объясняли так: против природы
вещей не попрешь.
С таким объяснением мы вправе не согласиться. Но собственный вывод сделать
обязаны: счастливым делают человека не вещи, а свободные допущения.
Голая правда
Один мужчина всем говорил в лицо одну голую правду. И за это его никто
не любил, а многие даже притесняли. Так, например, директор школы при
полном одобрении педагогического состава исключил его еще из начальных
классов, а родители, едва он достиг шестнадцати лет, выгнали его из дома.
В дальнейшем на какую бы никудышнюю работу он ни устраивался, его на второй,
третий или, максимум, четвертый день увольняли. А когда он устроился подметальщиком
аллей в зоопарке, то низшие животные тут же вымерли от полной утраты аппетита,
а у высших, наоборот, проснулась страсть к людоедству, и они бросались
на прутья своих клеток, только-только этот человек еще приближался к зоопарку.
И лишь одна женщина, хотя он прямо ей сказал при первой же встрече, что
у нее кривые ноги, впалая грудь и на редкость невозбуждающая походка,
его пожалела и пустила жить к себе в дом. И стала его кормить, поить и
рожать от него детей. А он и детям своим, еще с колыбели, говорил прямо
в лицо, как они страшно всем обликом походят на свою некрасивую мать,
а глупостью на мать своей матери, а необузданностью страстей на его старшего
брата и еще прочие горькие вещи. И все его дети, как только бывало научатся
ездить на трехколесном велосипеде, немедленно уезжали прочь и больше не
возвращались. И только одна эта женщина все продолжала и продолжала с
ним жить, пока наконец не заболела чахоткой и не умерла. И возле ее открытой
могилы и еще потом на поминках этот человек опять говорил одну горькую
правду, как эта женщина его мучила всю его жизнь своим молчаливым упорством,
своим пособничеством проступкам детей и некультурностью речи. И тогда
ее брат, а потом еще и отец сказали, что эта женщина от самого своего
рождения была глухонемая, и поэтому речь у нее носила главным образом
скрытный характер, хотя книги она, например, читала и любила смотреть
старые кинофильмы с субтитрами. И услышав такие для себя неожиданные слова,
этот мужчина заплакал, потому что он понял, что нашел в этой женщине свой
ошибочный идеал, а она оказалась бессердечнее всех, кого он на этом свете
встречал, и наиболее равнодушной к любому, даже самому наболевшему его
слову. И он пошел на чердак и там удавился.
Вывод из этой истории можно сделать любой, но хоть какой-нибудь вывод
сделать обязательно нужно. Например, что правда хорошо, а счастье лучше.
Или что нет в жизни счастья. Или что человек - сам его кузнец.
Три привета
По рассказам одной черепахи, на повороте она развивала скорость в двести
пятьдесят метров в час, и от этого ее часто заносило в кювет.
По свидетельству другой черепахи, при повороте она, наоборот, слишком
стремительно тормозила, и оттого ее все время переворачивало на спину.
По признанию третьей черепахи, она никогда не тормозила из принципа, а
потому не вписывалась в поворот и остаток пути проносилась обычно стремительным,
хотя и сложным зигзагом.
А четвертая черепаха, выслушав первых трех, сказала об этом так: "Привет
Шумахеру от Черепахера".
И у нас не причины с этим не согласиться.
|