ПРО ФЕДОТА
Стихи про Федота, написанные его бабушкой
* * *
Была большая лужа
ещё в обед.
Пришла большая стужа -
и лужи нет.
Есть снег, мороз и ветер.
И горстка льда.
Но это, знайте, дети,
не навсегда.
Прогонит солнце стужу,
растопит лед.
И лужу, вашу лужу
домой вернет.
В ней птицы будут плавать
и корабли.
В ней будут порт и гавань.
И край земли.
С пиратами сраженья
в жестокий шторм
и кораблей крушенье
в пучине волн.
А по колено в луже
мой внук Федот –
Он храбрый, он с оружьем.
Он всех спасет.
* * *
Ну и фото! Что за фото!
Не найти на нем Федота.
Мама с папой, баба с дедом,
стол, накрытый для обеда.
Дядя Боря, тётя Нина –
видно, чьи-то именины.
На подушках серый кот.
Ну а где же здесь Федот?
Может, в кухне, может, в ванной?
Может, где-то за диваном?
В холодильнике, в шкафу?
На занятия кунг-фу
записался вместо тёти?
Улетел на самолёте...
выпал и живёт в гнезде?
Нет сейчас его нигде!
Ни во Франции с Парижем,
ни подальше, ни поближе.
Ни пониже, ни повыше -
ни в подвале, ни на крыше.
Нет пока что. Нет покуда.
Но потом случится чудо,
и на свет произойдёт
вселюбимейший Федот.
Круглолицый, ясноглазый
он понравится нам сразу!
И с тех пор не будет фото,
на котором нет Федота.
* * *
- Убрать игрушки? Никогда! –
ответил нам Федот. –
Мартышки, тигры и гюрза –
мой преданный народ.
Пускай пасутся на лугу
лягушка и жираф.
Я все равно их не смогу
отправить в тёмный шкаф.
Я им свободу подарил
отныне и навек.
Я им король и господин.
И я им – человек!
* * *
В зоопарке у Федота
ссора вышла с бегемотом,
потому что бегемот
не всплывал из толщи вод.
Как ни звал его Федот,
как ни выл и как ни ныл!
Выплыл только крокодил.
* * *
Был Федотик. Стал Федот.
Вырастет Федотище.
Срок придёт, и он пойдёт
на свою работищу.
Там за дверищей сидят
дядищи и тётищи.
Целый день они глядят
в толстые отчётища.
- Ой, - Федот им скажет: - Ой!
Как болит животище!
И скорей пойдёт домой,
утирая потище.
Дома тортик и кисель,
и бабуля с котиком.
Дома можно целый день
быть сплошным Федотиком.
* * *
Встал на голову Федот
и сказал себе: ну вот,
стоит сбрендить одному –
мир пускается в движенье,
не посильное уму.
Вверх тормашками комод,
два окна наоборот
распростёрлись вдоль стены.
И горшки, и в них растенья
падать вниз обречены.
Мой любимый серый кот
ищет выход или вход?
Лапы кверху, уши вниз.
Как помочь ему, бедняге,
не свалиться на карниз?
Рыбки вылетят вот-вот
из аквариума вод.
И Полярная звезда
соскользнет на дно оврага,
чтоб погаснуть навсегда!
- Видимо, настал момент
прекратить эксперимент! -
так сказал себе Федот
и уселся на диване,
чтоб наладить жизни ход.
Видит пол, на нём комод,
вдоль комода кот идёт –
твёрдо, гордо, хвост трубой.
На окне цветы герани
вверх растут большой гурьбой.
И Полярная звезда
светит там же, где всегда.
- Мир спасен? – спросил Федот.
- Да, - сказали дружно рыбки,
распустив свои улыбки.
- Ты герой! – мяукнул кот.
* * *
|
 |
Стихи, которые написал бы Федот, умей он писать
|
 |
|
Это мамин живот, ну и вот.
В нём когда-то гнездился Федот.
Когда птичкою был,
когда рыбкою плыл.
А теперь в нем Маруся живёт.
Невидимкой живёт много дней,
ничего мы не знаем о ней:
весела ли, добра?
Знаем лишь, что сестра.
Но скучаем по ней всё сильней.
* * *
Я в деревне. Тут терпимо.
Тут была бы благодать...
Но корова ходит мимо –
обещает забодать.
Мнет копытами дорогу,
наклоняет острый рог:
- Это ты не любишь йогурт?
Это ты не ешь творог?
Молока не пьешь парного?
Ох, намну тебе бока!
- Я люблю тебя, корова,
просто так, без молока!
Я хотел бы подружиться
и с теленком, и с тобой.
Не наесться, не напиться,
а носить тебе водицу
и кормить тебя травой.
* * *
- Что это, кто это там, на крыльце?
Морда и лапы в цветочной пыльце,
Пузо в росе, а в загривке репей...
Не узнаю я тебя, хоть убей.
- Только вчера обнимались, Федот!
Это же я, твой вернувшийся кот!
* * *
Воробей всегда ничей,
как гора или ручей.
Крошку клюнул – и долой,
от смятенья сам не свой.
Сам не свой и сам не твой.
Зря кричать ему: «Постой!
Прилетай, живи у нас!»
Как комета или Марс
как гроза или репей,
воробей всегда ничей.
* * *
Цок-цок, стучат копыта,
цок-цок в кромешной тьме,
Окно мое открыто.
Но только ночь в окне.
А мне ничуть не страшно:
цок-цок сквозь ночи жуть –
лошадка шагом шатким
прокладывает путь.
* * *
Ящерица щерится,
ящерице верится,
что я грозен и опасен.
Только страх ее напрасен.
Не клыкаст я, не копытен,
а всего лишь любопытен.
Я беды не допущу –
Погляжу и отпущу.
* * *
Ты зачем меня увлёк
в эту рощу, мотылёк?
Сам увлёк и сам исчёз.
Роща превратилась в лес.
Хорошо, что пёс за мной
следом в рощу побежал.
И привел меня домой.
И ни капли не ругал.
* * *
А во сне пришли микробы
и сказали:
– Йо-хо-хо!
Мы микробы высшей пробы,
одолеть нас нелегко.
Мы устроим в организме –
если не помоешь рук –
катаклизм на катаклизме.
Проще говоря, недуг.
Эти ужасы заслышав,
организм раздумал спать,
из-под одеяла вышел
и забрался под кровать.
Под кроватью пыльно было.
И тогда уж во всю прыть
организм помчался мылом,
жидким мылом руки мыть.
А потом вскричал победно:
- Я здоров, как никогда!
Это лишь микробам вредны
Капля мыла и вода.
* * *
Что за прелесть бегемотик,
как хорош его животик,
как упитан и широк,
складка к складочке жирок.
И никто не дразнится -
в этом-то и разница!
Как прекрасен жирафёнок,
длинноног, изящен, тонок.
От рожденья – пара дней,
а уже он всех длинней.
И никто не дразнится,
В этом-то и разница.
Что за чудо носорожек,
утоптал он сто дорожек -
прибежал на водопой,
хвост крючком, а нос дугой.
И никто не дразнится.
В этом-то и разница.
Почему-то у зверей
отношения мудрей.
* * *
Шарик в небо улетел.
Шарик небом стать хотел.
Покружился – и пропал.
Значит, точно небом стал.
* * *
Потому человеку даётся сестра,
что ему, человеку, стать взрослым пора.
И как можно скорей научиться
всем, что жалко отдать, поделиться.
То машинкой, то булкой, то карандашом,
Сделав вид, что тебе это всё нипочём.
Что машинка ничья и ничей карандаш.
И что станешь взрослее, когда их отдашь.
* * *
Милый Дедушка Мороз,
я еще на год подрос.
И, ты знаешь, мне охота
иногда не быть Федотом.
А побыть моим котом,
чтоб понять его потом:
в чем он прав, а в чем не очень,
и зачем уходит ночью.
А еще бы, а еще бы
я коровой нашей побыл,
чтоб узнать, как ей зимой
ночевать в хлеву одной.
Побывал бы белкой в клетке,
а потом еще на ветке
той же белкой – чтоб сравнить,
где ей радостнее жить.
И фиалкой на окошке,
чтобы помолчать немножко –
чтобы от меня чуть-чуть
все могли бы отдохнуть.
А потом с большой охотой
снова стал бы я Федотом.
* * *
|
 |
ЗА-ЗА-ЗА И ГА-ГА-ГА
|
 |
|
Стрекоза-за-за-за-за
проглядела все глаза:
не летит ли из-за-за...
к ней другая стрекоза –
из-за занавеса туч,
из-за леса, из-за круч.
На берёзе-зе-зе-зе
одиноко стрекозе.
* * *
Отругав-гав-гав козу
Испугав-гав стрекозу,
Кур по саду разогнав,
Дальше мчусь стремглав-гав-гав –
Чтобы слышал дом, и двор,
И Трезор через забор –
Мой раз-гав-гав-гав-говор!
* * *
Я лягушка, имя – Кваша.
Обожаю простоквашу.
Просто-просто простоквашу
Целый день сижу и квашу -
Заква-кваски не жалея,
Чтобы вышло посытнее.
Где сижу? В ква-ква-квартире
На Заречной, дом четыре.
Ква-ква к вам от Кваши весть:
Приходите, будем есть.
* * *
Гусь по берегу бродил,
гусь гусыне говорил:
- По весне луга-га-га,
а потом – стога-га-га,
а потом снега-га-га,
а из них – пурга-га-га.
Жизнь тягуча и долга,
как нуга-га-га-га-га.
А гусыня отвечала:
- Ага-га. Ага. Ага.
* * *
Жеребенок Проша
Обожал порошу.
И пороша тоже
Обожала Прошу –
Снегом щекотала,
Ветром теребила –
Чтобы мама-лошадь
Слишком не сердилась –
Чтобы к маме Проша
Прибежал под крышу,
Чтоб от мамы Проша
В сотый раз услышал:
- Не дружи с порошей –
Вздорной непоседой,
Увлечет за рощу,
А потом по следу
Понесутся волки
Перекатной стаей –
Вздыбленные холки,
Зубы будто сваи.
В их желудках – голод,
В пасти – рокот зычный...
Тот, кто глуп и молод,
станет им добычей.
Жался к маме Проша
И шептал сквозь слезки:
- Мы друзья с порошей,
Мы почти что тезки.
И пороша Проше
Пела за стеною:
- Выйди, мой хороший,
Поиграй со мною.
* * *
|
 |
Низачто и Никогда
|
 |
|
Поселился как-то в ухе
у одной глухой старухи
господинчик Низачто
в шевиотовом пальто.
А в её дырявом зубе,
как в большом дуплистом дубе,
разместился без труда
господинчик Никогда.
Трижды в день, а то и чаще,
будто в роще или чаще,
принимались господа
звать друг друга:
— Никогда!
— Низачто! — Ещё истошней:
— Никогдаша!
— Низачтоша!
Объяснялся этот пыл
тем, что чай уже остыл.
Но о крошках-приживалах
бабка не подозревала.
И тем более о них
знать не мог её старик.
Так для стороны наружной
эта пламенная дружба
принесла немало бед.
Начались они в обед.
— Ты бы, — говорит старушка, —
Вышел да нарвал петрушки.
Ну а в ухе — вот беда! —
раздаётся “НИКОГДА!”
Не пускаясь в перепалку,
ухватила бабка скалку.
Впрочем, дед был тоже хват,
он схватился за ухват.
Постоявши, дед несмело
говорит:
— Ты очумела?
Скалку брось скорей, не то!..
А из бабки “НИЗАЧТО!”
вырывается наружу.
Какого такое мужу
услыхать под старость лет?
— Ухожу! — отрезал дед.
Но ушёл он недалече.
Чтоб сберечь возможность встречи,
в баньке встал он на постой.
Следом бабка:
— Дед! Постой!
Дед, вернись! — кричит старуха.
“НИКОГДА!” — доносит ухо.
— Что ли, мир? — ворчит старик.
“НИЗАЧТО!” — несётся крик.
Но пора в рассказе нашем
появится персонажу,
победившему кошмар.
Познакомьтесь: доктор Марр.
Стариком к старухе вызван,
вихрем он ворвался в избу:
— Где больная? В чём симптом?
В этом ухе или в том?
Рот откройте. “А” скажите.
Встаньте. Сядьте. Не дышите.
В зубе нету перемен.
Правда, есть в нём джентльмен.
Не волнуйтесь, меньше мухи.
И такой же точно — в ухе.
Как зовут вас, господа?
— Низачто и Никогда!
Бабка в слёзы:
— Есть ли средство
от ужасного соседства?
Дед кричит:
— И как оне
завелись в моей жене?
Доктор Марр ответил чинно:
— Столь серьёзные мужчины
без причины никогда
не вселились бы сюда.
Отвечайте по порядку:
звал вас папа на зарядку
в раннем детстве или нет?
— Звал, — старухин был ответ.
— Что кричали вы на это,
Полагаю, из буфета?
— Я кричала завсегда:
“Ни за что и никогда!”
Доктор Марр продолжил с пылом:
— А при виде пасты с мылом
маме вы кричали что?
— “Никогда и ни за что!”
Марр ликует:
— Жизнь прекрасна!
Вы кричали не напрасно!
Господа пришли на зов,
все преграды поборов.
— Ах, когда б я знала в детстве
о жестокости последствий! —
Бабка всхлипнула в рукав.
Доктор Марр, поспешно встав,
вдруг сказал:
— Что было — было!
Запрягайте-ка кобылу!
И добавил с облучка:
— Розовеют облачка,
впереди огромный город,
скоро вечер, ужин скоро.
Скоро тысячи ребят
загалдят и завопят:
эти руки мыть не станут,
тем в постель ложиться рано,
третьим каша не еда, —
и начнётся: “Никогда-а!..”
Тут старик вскричал кобыле:
— Чтой-то ты, гляжу, не в мыле?!
Шаг свой, матушка, ускорь!
В бабке всё ж таки не корь,
не бациллы, не микробы —
в ней приличные особы.
Я и сам привык к ним, но
детки их зовут давно!
Как ни грустно, слог за слогом
мы примчались к эпилогу,
лошадь — к Маррову крыльцу,
хворь старушкина — к концу.
Среди улицы Плющиха
в бабке стало тихо-тихо.
Не простившись, господа
вдруг исчезли без следа.
А под утро на макушке
объявился у Андрюшки
господинчик Низачто
в шевиотовом пальто.
А в его молочном зубе,
как в большом сосновом срубе,
разместился — да, да, да! —
господинчик Никогда.
Но это уже совсем другая история, впрочем, чем-то похожая на первую. И, я надеюсь, вы сами её досочините без особого труда.
Кто сказал НИ ЗА ЧТО? Кто сказал НИКОГДА?
* * *
|
|
|
|